А хотите ещё историю с ароматом Рождества?

Хочется подсластить горькую пилюлю первого рабочего дня после праздников )))

Начнем рассказ, конечно, с присказки, а помогут мне в этом мои хвосты.

Их у меня три, если кто не знает: Маня (кошка), Куба и Ляля, брат и сестра, золотистые ретриверы. Куба, правда, дядька, но это не важно. Главное — что они всегда встревают в то, что я хочу вам рассказать.

Вот и сейчас встряли.

— Скажи Этому, что алкоголь даже лошадь убивает, — сообщила мне Маняха, видя, как Эдик копается в барной стойке и выбирает себе бутылочку вина на ужин.

— Папа отмечает скорбь по закончившимся праздникам.

— Если он поскорбеть хочет, так пусть мне скажет, я ему что-нибудь поцарапаю, вот ему и будет скорбь.

Маню мы когда-то брали котенком в надежде, что она будет нам массажи делать и мурлыкать в ухо, как это делают коты на Ютубе. Но она, кроме как "поцарапать", ничего нам не делает. Ага, ещё жизни учит, да…

— Спасибо за предложение, Манечка, но нет. Пусть уж папа винца хряпнет, чем потом скорбеть и зеленкой мазаться.

Мы сели ужинать, а Маняха — следить за Эдиком, сколько тот "хряпнет".

— Сейчас про Афганистан начнет рассказывать и кулаком по столу стучать, — спрогнозировала кошка, не отводя глаз от Эдика. А тот всего лишь пригубил первый бокал.

Куба и Ляля с трудом подняли головы от пола, где они лежали, переваривая свой сытный ужин.

— Папа никогда по столу не стучит, — поправил Куба Маняху, — Он только музыку слушает.

— Значит, песни будет орать, — утвердилась Маняха в своих опасениях, — Вон, в доме напротив как напьются, так песни орут. Потом милиция приезжает и весь дом в окна смотрит на бесплатный цирк. И у нас сейчас будет так же.

Вот уж неправда. Папка у нас пьёт ровно до кондиции "куплю новую машину, чтобы собак на ней возить". После чего долго и внимательно слушает проникновенные песни Димаша на Ютубе. Сам не подпевает, хотя есть у него и голос, и слух.

Лялька, которая не раз была слушателем вокальных концертов пьяных соседей из дома напротив, была не против, чтобы папка запел.

— А мне нравится, когда поют, — возразила она кошке, — Красиво получается. Когда не пьют, тогда не красиво, как вороны каркают. А когда пьяные, то прям сильно красиво. Почему так?

Почему? Потому что алкоголь разогревает связки и даже восстанавливает их. Но это смотря какой алкоголь. Например, всякие водки и коньяки связки сушат, а вот тёплое пиво, а особенно горячий глинтвейн…

Глинтвейн! Погодите-ка… была у меня история с этим глинтвейном! Сейчас я вам расскажу )))

Вот, собственно, и начало рассказа. Хвосты усаживаются поудобнее, Эдик наливает себе второй бокал вина, Манька одним ухом его осуждает, а вторым меня внимательно слушает.

Работала я… неважно, кем я работала. Важно, что было у меня хобби главнее, чем моя работа. Была я руководителем хора. То есть дирижером и организатором всяких выступлений.

Хору, для того, чтобы он пел, нужно не только репетиции репетировать, а и давать возможность выступить. Выпустить творческий пар, так сказать. Покуражиться на сцене.

Ой, как много смешных историй всплывают в памяти! Но сейчас я вам расскажу про одну из них, только про одну.

Репетиции моего хора были два раза в неделю. На каждую хористы приходили, как на праздник. Как-то Витя-бас мне признался, что поёт в трех других хорах, но за деньги, а в наш хор он приходит чисто для души. Потому что у нас никому не платили, и правильно делали. Иначе у нас не было бы столько преданных и горящих людей в хоре.

Наградить таких преданных тружеников надо было не просто выступлениями в поселковых домах культуры, а поездкой в дальние края. Например, в Чехию.

И я начала искать спонсоров такой поездки, предлагая им свой план Рождественских концертов.

Не знаю, как у меня это получилось, но спонсоры нашлись быстро. Спонсоры были такие, что я могда оплатить поездку и проживание не только своим 20 хористам, а целой армии — спонсоры давали деньги на хор из 60 человек!

Вот это удача!

Но где мне взять ещё 40 человек? Ведь с ними нужно было бы разучивать новый для них репертуар… А это время, репетиции… Это просто нереально!

Всё организовалось само собой. Пригласив к поездке еще один коллектив, мы организовали сборный хор, и — вуаля — были готовы к поездке в Чехию!

Первые концерты наметились в Праге, в которую мы торжественно въехали в конце декабря, когда эта католическая страна вовсю праздновала Рождество.

Въехали мы в Чехию в тот день, когда у нас был первый концерт в какой-то из старых церквей, переделанной в культурный центр. К слову — в Праге много церквей стоит пустых и хорошо, если они используются в качестве концертных площадок, а то ведь просто пылятся за ненадобностью.

На границе наш творческий коллектив задержали. У одной из девушек пропал паспорт. Пока его искали, нам пришлось часа два стоять на нейтральной территории.

А через несколько часов у нас концерт! Нам нужно было ещё кинуть свои вещи в гостинице, переодеться, распеться, доехать до концертного зала!

Приглашающая сторона оказалась очень гостеприимной. Как только наш автобус въехал на территорию гостинного дома, к нам тут же подошел директор гостиницы и, велев принять у нас багаж, предложил хору, не покидая автобуса, отправиться на водную прогулку по Влтаве.

— Один из ваших соотечественников просил меня сделать вам такой подарок. Он давно живет в Праге и, когда узнал, что к нам приедет русский хор, купил для вас теплоходную экскурсию, чтобы вы насладились видами Праги с Влтавы. Всё оплачено и вас уже ждут.

Хористы взвыли! Они очень хотели покататься на теплоходе по Влтаве, под Карловым мостом!

Что мне было делать? Даритель поставил меня в очень неудобное положение. Через пару часов у нас концерт, а он предлагает экскурсию…

— Не переживайте, мы задержим зрителей. Вы успеете!

Директор был очень душевным человеком и, я подозреваю, что это именно он был тем самым соотечественником… потому что говорил он по-русски очень чисто.

Я отпустила хор, взяв с них слово вести себя прилично, никого в воду не кидать, самим во Влтаве не купаться (среди хористов было два "моржа") и быть хотя бы за 10 минут до концерта уже в костюмах готовыми распеваться.

Вы себе представляете, когда 60 человек вам обещают "хорошо себя вести"? Я была доверчивой дурочкой.

Нет, никто из них не бил мор… лица гражданам Чехии, никто не купался в зимней Влтаве… но… слушайте дальше.

Сама я решила на экскурсию не ехать. Надо было ещё раз проверить папки, разложить костюмы, самой причесаться и накрасить хотя бы один глаз… А прежде всего — ехать уже сейчас в то место, где нам приготовили сцену, чтобы её, эту сцену, прослушать на предмет акустики.

В зал меня привезли в 17 часов, за час до выступления. Я разложила костюмы, концертные папки… изучила особенности сцены и стала ждать свой хор.

17.50 — хора нет.

Зрители заполняют зал. Я в единственном экземпляре стою за кулисами и жду своих безответственных прогульщиков-экскурсантов. Приглашающая сторона в лице директора гостиницы был со мной рядом, он непрестанно звонил на теплоход и спрашивал, когда заложников из России отпустят немного попеть на концерте. Оттуда отвечали "щаззз" — и — хора по прежнему нет.

17.55 — хора нет.

Меня начинает колотить нервная дрожь. Я прекрасно понимаю, что хору надо ещё одеться! О разогреве связок не может быть и речи!

18.00 — хора нет.

Конферансье тянет время, как может. Опять звонят на теплоход — оттуда приходят утешительные вести: "мы сейчас будем!"

Гул в зале дает понять, что зал полон. Я подглядываю в щелочку, рассматриваю зрителей и понимаю, что сейчас мне придётся петь за Витю-баса, солировать за Юлю-сопрано и стендапить за Камеди-Клаб.

18.10… хора нет и конферансье выходит на сцену.

Тут я понимаю, что сейчас будет позор и стыд. Через минуту мне придется выйти ОДНОЙ на сцену культурного центра в центре Праги и… ЧТО Я БУДУ ДЕЛАТЬ?

Вот честное слово, я вообще ни о чем не думала, когда вышла на сцену. В голове акульей улыбкой лыбился полный вакуум.

— Здравствуйте, дорогие зрители!

Меня предупредили, что все, кто придет на концерт, понимают по-русски. В Чехии даже коренные чехи понимают наш язык. Так у них сложилось — Россию тут либо люто ненавидят, либо очень любят, но язык знают все.

— Здравствуйте!

Я посмотрела в лица зрителей. Они были такими радостными! Такими доверчивыми! Такими родными!

Я их разглядывала и что-то говорила. Они продолжали улыбаться и временами смеяться!

Я просто рассказывала о себе и о своих хористах. Это была моя месть заложникам водных экскурсий. Я рассказывала про Витю, как он поет в трёх хорах за деньги, а к нам приходит петь для души.

Я рассказывала незнакомым людям в Праге про солистку Юлю, которая придумывала невероятные истории, чтобы только удрать с работы на гастроли по поселковым домам культуры. А Юля, на минуточку, была каким-то большим начальником и без неё бизнес мог реально встать.

Я рассказывала зрителям о том, как мы ездили на гастроли, и при покупке обратных билетов я назвала не ту дату. Нас потом с позором выгнали из поезда в чистом поле и мы, 20 человек с нотами и концертными костюмами, ловили на трассе попутки. Некоторым повезло уехать на бензовозах. Слава Богу, домой добрались все…

Я прокатилась катком по Лене из второго сопрано, которая петь не умеет, но жить без нас не может. Я так и сказала — вот сейчас хор придёт, встанет, и вы увидите — во втором ряду такая рыжая. Это Ленка, она непоючая. Она только рот открывает, но вы ей хлопайте, она это любит.

Зрители смеялись и сползали со своих кресел. Они рыдали и просили меня больше ничего не говорить.

Но меня несло. Я им много чего рассказала про каждого из хористов. Мне надо было отомстить за свой позор.

И тут, в самый разгар веселья, в зал вплывают… заложники теплохода.

Зал взорвался аплодисментами. Заложники плыли фирменным шагом танцевального ансамбля "Берёзка", гордо подняв головы, держа в белых ручках красные концертные папочки. Тенора, басы, альты и всевозможные сопрано избегали встречаться со мной взглядами.

— А вот и они, те, кого мы тут сорок минут ждали и наконец-то дождались! — объявила я своих певцов, — Давайте теперь от души попросим их, чтобы они нам хоть что-нибудь спели своими хриплыми голосами после прогулки по холодной реке на ледяном ветру. Аплодисменты, господа! Не судите строго.

Хор хоть бы покраснел! Ни за что!

С лицами, словно они выступают в Кремлевском Дворце Съездов на похоронах Леонида Ильича, они синхронно открыли папки и приготовились к вступлению нашего аккомпаниатора.

Про аккомпаниатора я тоже всё чехам рассказала — как он мне на восьмое марта мочалку подарил, хотя у меня на тот момент был свой даритель мочалок. Так что, как только аккомпаниатор положил руки на инструмент, зал заулыбался. Мне только оставалось надеяться, что улыбки эти были ехидненькими.

Витя-бас тоже открыл папку. Но вверх ногами.

Никто на меня не смотрел! А должны! Я же им сейчас покажу вступление!

Ах так?! Ах, так?! Война?! Ну, так получайте же, фашисты, мою гранату. Я показала вступление БЕЗ контакта с хором.

И хор грянул….

Пели они, как курские соловьи… Такого дивного пения я не слышала со времен своего посещения концерта Хора Турецкого.

Витя-бас, не смотря на ноты вверх ногами, басил так душевно и глубоко, что меня слеза прошибла.

Юлино соло уносило под купол весь зал!

Тенора покачивались в такт своим руладам, словно кистью рисуя трогательные сцены Рождества.

Сопрано, падлюки, давали такое чувственное вибрато, какое я у них не могла добиться годами репетиций!

Я им была не нужна! Все песни и колядки они знали наизусть, все нужные эмоции они выдавали без моего участия! Моя роль на том концерте была чисто декоративная. Не может же хор петь без дирижера, в самом деле.

Одна непоючая Ленка из вторых сопран не пела. Ленка таращилась в зал, открыв рот, и слушала своих товарищей…

И тут меня осенило… Да они же пьяные!

Выждав очередной кульминационный момент в колядке, я театрально изогнулась, как будто загребаю руками ударный дирижерский жест, и заглянула снизу в опущенные глаза хористов.

Глаза у всех хулигански блестели.

Хористы были пьяные.

Я присмотрелась к аккомпаниатору — его раскачивало за фортепиано, словно он мне тут Революционный Этюд Рахманинова играл, а не субтильную колядку про Новорожденного Младенца.

— На меня смотреть, — зашипела я первому ряду, — на меня! Смотреть на меня, паразиты!

Вот именно так я шиплю Кубе и Ляле, когда они делают что-то не то на дрессировочной площадке. Талант, как говорится, никуда не делся.

Первый ряд с испугом поднял глаза и я поняла, что всё не так плохо. Они не поддерживали друг друга в вертикальном положении, а стояли автономно. Значит, пьяны, но не сильно. Ладно… разберемся.

Зал грохнул рукоплесканиями. Люди вставали, кричали "браво". Хористы стояли, как врытые. По правилам они не должны кланяться, пока им дирижер не подаст знак.

И тут мне пришла в голову одна мысль, как оказалось, очень удачная мысль.

— А сейчас наш хор исполнит финальную песню, которую мы хотим подарить одному душевному человеку из Праги. Этот человек не назвал своего имени, но именно из-за него сегодня мой хор поёт так волшебно. Спасибо ему за роскошную прогулку на теплоходе по Влтаве. Ведь она была роскошная?

Хор за моей спиной растёкся неровным "таааак!!!"

И мы спели этому доброму человеку. Всем было хорошо — я простила своих хористов, они перестали бояться моего выговора, зрители получили дополнительную дозу наслаждения, а организатор водной прогулки по Влтаве — благодарность за щедрый жест гостеприимства и за… горячий глинтвейн, которым он напоил моих хористов, чтобы они не простыли на ледяном ветру. Именно благодаря глинтвейну у них согрелись голосовые связки и им не пришлось растрачивать половину своего концертного репертуара на распевку.

Вот такую историю я хотела рассказать вам сегодня.

Ах да, чуть не забыла… Непоючей Ленке из вторых сопран зрители хлопали громче всех. Ведь она жить не могла без нашего хора.

С вами была Александра и мой канал ДогАнгел. Подписывайтесь, если вы ещё не с нами.

На фото Маняха слушает и не верит, что всё это со мной было. А ведь было!